Записки районного хирурга - Страница 67

К оглавлению

— Надо думать, — хмыкнул капитан.

— Ясно, безобразие! А куда гнилые руки-ноги девать? Не возвращать же владельцам…

— Понятно, и вы решили их сами на свалку отвозить и хоронить?

— Точно, сажаем санитарку на «скорую», даем лопату, мешок с конечностью — и на свалку. Зима, видно, плохо прикопала.

— Да вообще не прикопано было! — возмутился бомж. — Прямо на снегу обе валялись!

— Послушай, глазастый! — накинулся я на бомжа. — А какого черта ты вообще делаешь на помойке?

— Живу я тут, — мирно ответил бомж.

Домой меня отправили только в четвертом часу ночи. Едва задремал, как подняли на «скорую» — железнодорожная травма. Кто-то попал под поезд. Как оказалось, некто Вениамин Борщ, сорокавосьмилетний профессиональный выпивоха, перемещался в пространстве в поисках самогона. Его путь лежал через железную дорогу, где необъятной цепью стоял товарный поезд. Устав обходить состав, Веня согнулся и стал протискиваться под вагонами; в этот самый миг дали зеленый, и поезд тронулся. Массивное колесо прошлось по левому бедру Борща, сердобольные прохожие отвезли его в хирургию.

Удивительно, но, лишившись ноги, Вениамин не только не потерял сознания, но и сохранил чувство юмора.

— Ну что, доктор, будем лечить, пускай Венька Борщ дальше небо коптит? — встретил меня жизнерадостным смехом человек с оторванной ногой.

— Как себя чувствуете?

— Спасибо, хреново! — продолжал веселиться Веня, дыша на окружающих едким перегаром.

«Странное дело, у этого мужика полностью вырвана левая нога из тазобедренного сустава, но одежда практически не заляпана кровью. Да и на вид он не производит впечатление человека, потерявшего много крови, — размышлял я, осматривая Борща. — Понятно, что он пьян, это как-то нивелирует шок. Часть крови «ушла» с оторванной конечностью, а почему нет кровотечения из раны? Там же проходят очень крупные сосуды, при повреждении которых смерть наступает в считанные минуты! А этот лежит и ерничает».

Лишь во время операции удалось установить, что своим огромным весом вагонное колесо не только отделило ногу, но и так сдавило сосуды, что они перестали кровоточить. Как я потом узнал, это довольно типично для железнодорожной травмы.

Была у нас одна «железнодорожная» травма за месяц до описываемых событий.

— Доктор, срочно! — кричит в телефонную трубку диспетчер «скорой». — Мальчика привезли, железнодорожная травма.

— Бегу! — отвечаю я и, сшибая все на своем пути, несусь из отделения на «скорую», представляя себе умирающего ребенка, залитого кровью, с размозженными конечностями. — Где пострадавший?

— Там, в смотровой!

Влетаю в смотровую и вижу упитанного мальчика лет восьми, сидящего на кушетке и одновременно качающего ногой и ковыряющего в носу.

— У тебя железнодорожная травма?

— Угу! — кивает мальчик, не вынимая пальца из носа.

— А что произошло?

— Да я шел через пути, споткнулся и лбом об тепловоз ударился, он там, на рельсах стоял! Вот потрогайте, какая шишка!

— Тьфу ты!

Если пешеход лбом треснется о стоящий автомобиль, то можно заявить об автомобильной травме. Кто опровергнет?

Борща удалось спасти, причем он остался доволен, так как теперь мог на законных основаниях получать пенсию по инвалидности.

Больше ничего экстраординарного в праздники не произошло. Рутина — резаные, битые, боли в животе, пара острых аппендицитов, кишечная непроходимость да ранение тонкой кишки. Все выжили, всех спасли. Чудесно! А то, что не отдохнули — никому не интересно.

Третьего января на работу вернулся заведующий. Он уже был в курсе произошедшего: с утра успел сходить к главному и, похоже, здорово поругался.

— Да. Этот Лившиц точно ненормальный! Сдал Саныча в КПЗ! Хирурга! — ругался Ермаков.

— И что теперь с ним будет?

— Я сказал, чтоб вытаскивал!

— А как он его вытащит?

— А как сажал, так пускай и вытаскивает! Или пусть сам на прием идет! Видал, сколько народа у кабинета?

— Да, видел, может, мне пока идти попринимать амбулаторных?

— Нет! — твердо произнес Леонтий Михайлович. — Пусть едут к начальнику милиции, что хотят делают, но Бурлакова возвращают.

Неожиданно в ординаторскую ворвался начмед:

— Леонтий Михайлович, а почему прием никто не ведет?

— А у нас амбулаторный хирург — Бурлаков. Вернется — и пойдет на прием.

— Дурака не валяйте! Отправьте Правдина! — начмед грозно сдвинул брови.

— Правдин врач стационара, он на прием не пойдет. Вызывайте Бурлакова!

— Что? Это бунт!

— Почему бунт. Мы с Правдиным идем в операционную, экстренная операция! — подмигнул мне заведующий.

— А прием как же?

— А на прием сами можете идти, если Саныча не хотите.

— Ну, я так этого не оставлю! — хлопнул дверями Лившиц.

Через час измученный, но счастливый Саныч сидел в ординаторской и, виновато улыбаясь, слушал грозный монолог заведующего.

— Ты все понял? — поинтересовался Леонтий Михайлович в конце своего выступления.

— Так точно, шеф! — по-военному отчеканил Саныч, вытянувшись во фрунт. — Сейчас иду к начмеду извиняться, после иду на прием, работаю экстренным две недели подряд, сам месяц не оперирую, вызываю либо вас, либо Диму! Правильно?

— Правильно, ступай!

— Спасибо вам, мужики! — чуть не плача, проговорил Саныч. — Думал, все, так и закисну в кэпэзэ. Как протрезвел, так и понял! Все, больше не пью!

— Все, иди, работай, — по-отечески похлопал Ермаков всхлипывающего сидельца. — Иди!