Записки районного хирурга - Страница 100

100

— А, понятно, — нахмурился Рябов. — Опять за Упыря просишь?

— А уже просила? — насторожился я.

— Да, на прошлой неделе, меня, чтобы я с тобой поговорил насчет Петьки. А я отказал. Слушай, Дима, может, и правда возьмешь его назад? — неожиданно предложил анестезиолог. — Смотри, как Лидочка убивается.

— Дмитрий Андреевич, миленький, — медсестра вытерла глаза носовым платком. — Пожалуйста, возьмите Петю обратно!

— Ну вы вообще! — Я развел руками. — Как вы себе это представляете? То он увольняется, то снова устраивается — у нас тут детский сад или все-таки больница?

— Лехко! — оживился Иван. — Он же не по статье уволился, а по собственному! Ты подойди к главному, поговори, скажи, что у того с вояками не вышло, назад к нам хочет, и убеди взять.

И вы будете смеяться, но я поддался на их уговоры.

— Ладно. Лида, скажи своему милому, чтобы после праздников заглянул ко мне, только трезвый. И если сам попросит — замолвлю словечко перед начальством. Но только на поликлинику; в стационар не возьму! И только с испытательным сроком.

— Спасибо, Дмитрий Андреевич! Спасибо, Иван Григорьевич! — обрадовалась Лидочка. — Все передам, после праздников будет как штык!

— А мне за что спасибо? — удивился Рябов.

— За то, что помогли заведующего убедить!

— Смотри, Лида! Ты вот за него хлопочешь, а как думаешь, случись что, он не сбежит от тебя?

— А и не знаю, и знать не хочу: сейчас-то он мой! — выпалила девушка.

После старого Нового года в отделении появился Минусинский. Теребя в руках шапку, он попросил простить его и принять на работу.

— Петя, хоть ты, конечно, и гад, но Лидочку жалко, любит тебя стервеца. Вот ради нее и берем! Пойдешь на прием, вместо Ветрова, а Юру я перемещаю на отделение, будет старшим ординатором. Я с главным врачом разговаривал, он тебя возьмет, но с двумя условиями.

— С какими? — с дрожью в голосе спросил Минусинский.

— Первое: испытательный срок — полгода. Если хоть одно замечание будет, то увольняем без всякого объяснения. И второе, если ты, поганец, хоть копейку с кого возьмешь, то все, пеняй на себя! Ясно!

— Да, ясно!

— И еще одно условие, уже мое. Если ты, Петя, хоть один донос на меня главному настрочишь, то в тот же день отсюда вылетишь! Усек?

— Усек, — еле слышно прошептал кляузник.

На приеме Петя показал себя хорошим доктором, больных не обижал, и те ему даже написали несколько благодарностей в специальный журнал. Через три месяца я начал иногда брать Минусинского ассистентом на свои операции, но особо его этим не баловал. Потом разрешил ему дежурить с правом выполнения небольших операций. Но объемных вмешательств хирург Минусинский в нашей больнице больше не выполнял. Со временем он стал улыбаться и распрямил спину, но никогда не забывал своего места. Лидочка радовалась.

Но как говорится, горбатого могила исправит. Не прошло и года, как Петя снова с кого-то «снял» деньги. До скандала не дошло, он написал заявление и уволился по-тихому. Подробностей я не знаю — был в это время в очередной командировке в N-ске.

Когда я вернулся назад, Пети уже и след простыл. Поговаривали, что он сошелся со своей прежней женой. Сплетни я не любил, поэтому просто порадовался, что Вольдемарыча с нами больше нет. Лидочку только жалко, очень уж она по нему рыдала, полгода забыть не могла мерзавца.

Видал я и людей, давно живущих вместе и вполне счастливых и делавших странное, как они сами считали, от великой любви. Судите сами.

Молодой армянин, инженер, просит именно меня осмотреть его жену. Смотрю. Красивая полногрудая девушка с прекрасными черными волосами, рассыпавшимися по ее изящным плечам, и печальными глазами, в которых читается боль.

— Доктор, вот моя жена, но она пока по-русски не говорит, я ее только две недели назад из Армении привез, — объясняет мужчина.

— Тебя как звать?

— Меня Ашот, а ее Мегрануш, что значит «сладкая как мед».

— Ну и что, Ашот, с твоей Мегрануш случилось?

— Месяц назад родила сына, все нормально было. Я сам здесь живу, у дяди свой колбасный завод, и я там главным инженером работаю. Ну, решил и жену, и сына к себе забрать.

— Не рановато?

— Не знаю, я ее люблю! Скучаю без нее! Вот и привез, мы же на самолете, не на поезде!

— Понятно, суть проблемы в чем?

— Дней десять назад у Мегрануш заболела правая грудь. Мы к детскому врачу сходили, она сказала молоко сцеживать и этой грудью не кормить, а хуже станет — к вам обратиться.

— Именно ко мне?

— Ну да, так и сказала: если что, идите к хирургу Правдину! — Он что-то добавил по-армянски своей жене, та покраснела и стала снимать платье. — Она стесняется, — пояснил Ашот.

Раздевшись, красавица руками прикрыла груди. Я знаками попросил ее завести руки за голову, муж продублировал мою просьбу на армянском языке. Картина оказалась неприглядной: у Мегрануш было гнойное расплавление правой молочной железы, именуемое маститом.

Кормящие часто страдают маститом. А у Мегрануш была самая сложная форма воспаления — ретромаммарный послеродовый мастит; гнойник был расположен за молочной железой. При такой форме заболевания воспаление может расплавить переднюю грудную стенку, попасть в плевральную полость и осложниться гнойным плевритом. Необходимо было срочно прооперировать женщину.

— Ашот, а температура была? — уточнил я.

— Да, была! Три дня до 40 градусов поднимается.

— У твоей жены серьезное заболевание молочной железы, гной там скопился. Необходимо немедленно оперировать. Пила, ела давно?

100